Сирота из приюта и певица кабаре, она стала первой женщиной-модельером, заставившей мир одеваться по своим правилам. В ее жизни были не только успех и множество влиятельных поклонников, но и обвинения в сотрудничестве с нацистской Германией, и период забвения. О Коко Шанель, родившейся ровно 135 лет назад, — нашем в материале.
Любовь к простоте
Главное, что дала Шанель женщинам, — свобода и умение лаконично и в то же время элегантно одеваться. Еще начинающей портнихой она часто сокрушалась, что за перьями, украшениями и помадой не видно самой женщины. По ее словам, турнюры, возвышаясь над задами, превращали женщин в гусынь. Длинные подолы сметали с улиц грязь. Запах пота заглушали духами, выливая на себя целые флаконы.
На публике умопомрачительная женщина буквально проплывала, шурша шелками и покачивая перьями на огромной шляпе. В действительности процесс одевания превращался в настоящий кошмар: ни надеть, ни снять все это самой было невозможно.
"Корсеты затягивались горничными, иногда даже вдвоем, все зашнуровывалось, завязывалось, укреплялось, закалывалось, завивалось, подкладывалось, подшивалось… Только чтобы женщина могла медленно пройтись, демонстрируя себя", — вспоминала Шанель.
Ее главным оппонентом в те годы был знаменитый модельер Поль Пуаре, который видел женщину именно такой: томной, хрупкой, роскошно одетой, нуждавшейся в помощи во всем, даже при передвижении.
Шанель категорически не понимала такого подхода и возмущалась: "Какого черта я должна быть беспомощной, если вполне могу не только ходить, но и бегать, не только вздыхать, но и ругаться?"
У самой Коко никогда не было ни полного корсета, ни турнюра, ни роскошного платья. То, что они с сестрой Адриенной шили для себя, немилосердно экономя каждый сантиметр ткани, отличалось от нарядов светских дам, как "черный хлеб от пирожных".
Она полагала, что элегантность без удобства невозможна — если, конечно, женщина не хочет быть "просто малоподвижной куклой в витрине магазина, разряженной и глупой". В итоге она научила женщин ходить без корсетов, носить пижамы, делать стрижки. Укоротила юбки. Правда, до последнего считала, что укорачивать юбки выше колен нельзя.
Делать все наоборот
"Когда я что-то не могу как все, делаю наоборот, обычно получается хорошо", — таков был главный жизненный принцип Габриэль Шанель.
Переменам в моде, конечно же, способствовала и Первая мировая война. "В госпиталь не отправишься в корсете с турнюром, громадной шляпе или со множеством оборок на блузе. Дамам, ставшим добровольными сестрами милосердия, срочно понадобились именно мои модели — простые и удобные!" — объясняла Коко.
Дамы по достоинству оценили удобство новой одежды. Парижу военных лет было не до скандалов, а когда война закончилась, то оказалось, что возвращаться к довоенной моде женщины просто не хотят.
"Мода — это то, что можно носить, что с подиумов выйдет на улицу, что станут копировать, чему будут подражать", — не уставала повторять Коко. Однажды, еще до войны, сделала себе стрижку. На самом деле это был акт отчаяния после расставания с любимым. А в итоге получилось, что она в очередной раз ввела новую моду.
В тот вечер Коко отправилась в театр. Она вспоминала, что весь партер смотрел в сторону ее ложи. Буквально на следующий день модницы Парижа постриглись.
"Это было подобно эпидемии — волосы подстригли все, кто мог, даже дряхлые старухи. Нет, стриженые женщины бывали и раньше, но с них никто не брал пример, напротив, либо считали жертвами, либо откровенно сторонились", — писала в своих мемуарах Шанель.
Всю жизнь она переделывала вкус. Сначала собственный и своей сестры, потом светских дам, которые ее окружали, а затем — всего мира.
"И мир подчинился!" — с нескрываемой гордостью констатировала Шанель. С годами ей все больше нравилось, когда ее называли не просто мадемуазель, а Великая Мадемуазель.
Маленькое черное платье
Одно из главных ее свершений — маленькое черное платье, ставшее неотъемлемым атрибутом гардероба каждой женщины. Как и короткая стрижка, это было делом случая.
Сидя в театре, Коко пыталась найти взглядом кого-то из знакомых: "Искала и не могла отыскать, но не потому, что толпа была слишком большой, она была слишком пестрой".
После спектакля дома она перебирала свой гардероб и поняла: лишь черное выглядело по-настоящему элегантным. "В те годы, когда появилось маленькое черное платье, я была абсолютной законодательницей моды", — писала Шанель.
И все же поначалу черное платье не оценили. Черный считался цветом траура, и кутюрье обвиняли в том, что она заставила играть парижанок в бедность. Однако со временем все сомнения отпали.
Духи "Шанель № 5"
Габриэль Шанель считала, что у каждой женщины должен быть свой запах. Она говорила: "Женщина не имеет права пахнуть тем, мимо чего она проходила, — пищей, пылью, сыростью и уж конечно потом! А еще она не должна пахнуть цветочной оранжереей, втиснутой в расфуфыренный флакон".
Итог ее многолетних размышлений и поисков — знаменитые духи "Шанель № 5". Таким был номер пробника, представленного разработчиком.
Аромат, флакон и даже этикетка воплощали ее главную идею — идею лаконичной элегантности.
Обвинения в коллаборационизме
Одна из самых сложных страниц в биографии Шанель — период Второй мировой. Закрыв магазин в оккупированном Париже и уехав из города, она потом вернулась и поселилась в отеле "Ритц" рядом с германским командованием. Вскоре у нее начался роман с высокопоставленным молодым военным.
Более того, в 1943 году, по ее собственным воспоминаниям, она помогала организовать англо-германские переговоры о заключении сепаратного мира. Шанель планировала тайную встречу с Черчиллем — Коко познакомилась с ним еще до войны через своего богатого и знатного возлюбленного. Встреча, однако, сорвалась.
После освобождения Франции она побывала в тюрьме, а потом уехала жить в Швейцарию. Вернуться на родину смогла лишь в 1954-м. И только к концу десятилетия восстановила и славу, и доброе имя — кстати, прежде всего в США.
Эпизод сотрудничества с немцами омрачал жизнь модельера до самого конца.
Неизвестно, сожалела ли она о содеянном, но совершенно точно приходилось оправдываться, в том числе и на страницах автобиографии. Коко утверждала, что пошла на это ради спасения племянника, попавшего в плен.