Главный режиссер Азербайджанского Государственного русского драматического театра имени Самеда Вургуна, народный артист республики, обладатель орденов "Шохрет" ("Слава") и "Шараф" ("Честь") Александр Шаровский отмечает 10 февраля свой 70-летний юбилей. А.Шаровский в интервью Новости-Азербайджан рассказал о своем творчестве, о театре, о своей роли в нем, миссии режиссера, а также о любви к зрителям и Азербайджану.
- 10 февраля на сцене театра состоится творческий вечер, посвященный моему юбилею. Надеюсь, что он будет недлинный. Этот вечер связан со всем тем, что я люблю. Прежде всего, это любимый и родной город, где я родился. Расскажу о том времени, когда я влюбился в театр и о том, что меня сюда привело, о своих родителях, которые окружали меня любовью. Основная линия вечера - это мой город, который научил меня любить. Здесь я буду опираться на какие-то свои истории, факты из жизни. В вечере примет участие композитор Вагиф Герайзаде со своими музыкантами, будет звучать музыка того времени. Я расскажу о спектаклях, об азербайджанской и русской классике, о современных авторах, людях, с которыми я работал, артистах, которых уже нет, драматургах. Попытаюсь объясниться в любви к президенту, который наградил меня орденом "Шохрет" и отстроил новый театр, а также первой леди, которая недавно выступала на вечере, посвященном Максуду Ибрагимбекову. Кстати, определенную помощь в организации вечера оказывает Фонд Гейдара Алиева. Кроме того, скажу слова благодарности и любви коллегам, моей семье, жене. Расскажу о том, что не сыграно...
- А что не сыграно?
- Сыграно почти все, что я хотел, но в данном случае я попытаюсь прочесть монолог Тевье из "Поминальной молитвы" Г.Горина. Может быть, когда-нибудь поставлю эту вещь и сыграю в ней. Играть в "Гамлете" и "Ромео и Джульетте" мне уже поздно. Надеюсь, что вот такой вот коллаж по моей жизни понравится зрителям. Самое главное - хочу, чтобы была интонация теплая, домашняя, нескучная. - Кто является постановщиком этого вечера? - Все делаю я сам, потому что я так привык. - За долгие годы работы в театре вы видите какие-то изменения в себе в творческом и личностном отношении? - В творческом плане - это то, что я стал менее самоуверенным, и ко мне пришло понимание того, что театр, как творческий процесс, бездонен. Есть понимание того, что нельзя оглядываться на прошлые достижения, а каждый раз надо искать что-то новое, к каждому спектаклю - новый ключ и новое решение. И в этом для меня весь смысл, азарт и интерес работы в театре. И это ощущение, когда выходишь на сцену как будто в последний раз, потому что иначе, если это становится рутиной, не становится стрессом, то ты не заразишь публику.
- Каждый человек ощущает себя на какой-то определенный возраст. На какой возраст ощущаете себя вы?
- Во всяком случае, точно не на 70 (смеется). Какой-то классик сказал, что каждый мужчина пока не посмотрится в зеркало, ощущает себя молодым, энергичным и способным на подвиги.
- Вы часто смотритесь в зеркало?
- Нет. В последнее время часто не смотрюсь, потому что это лицо мне не очень нравится, не очень знакомо.
- Вы довольны своей жизнью?
- У меня есть любимый город. Я очень люблю Азербайджан и Баку, я здесь родился и вырос. У меня есть замечательная жена, есть не менее замечательные сын и шесть внуков, есть театр, внимание президента и первой леди страны, есть друзья, которых я ценю и люблю. К сожалению, есть невосполнимые потери, я об этом часто думаю. Не хватает мне Максуда Ибрагимбекова, Нодара Шаишоглы и других. Но жизнь безжалостна. Это неизбежно. Думаю, что я не зря коптил небо.
- У Вас было желание, заглядывая в прошлое, что-то в своей жизни изменить?
- Это же миф, утопия. К сожалению, или к счастью ничего изменить нельзя.
- Вам приходилось жертвовать чем-то личным ради искусства?
- Да, такое было. Особенно в последние годы. Учитывая то, что мои внуки живут далеко - в Израиле. Я их вижу редко. Они растут не на моих глазах и растут быстро, но мы любим друг друга и они понимают, что любимое дело я бросить не могу.
- Вы не раз обращались к произведениям классиков. Что еще хотелось бы поставить?
- Это можно отнести к чему-то непознанному. Вот есть "Гамлет", "Макбет" , я ставил Шекспира и Мольера. Это как любовь. Если попадается произведение, которое тебя задевает, и ты можешь его сегодня поставить, чтобы оно было каким-то образом созвучно с существующими реалиями, то происходит какой-то контакт. В этот момент ты начинаешь думать уже по каждому эпизоду и по каждому характеру. Думаешь, как это может на сегодняшний день выглядеть. Я очень люблю Горина, ставил короля "Кина IV". Горин просто фантастический автор, в его работах старые времена удачно перекликаются с сегодняшним днем. Расцвет "Ленкома" связаны и с режиссером Захаровым и с Гориным. Этот тандем сделал театр знаменитым.
- С каким материалом вам легко работать, с каким сложно?
- Интересное наблюдение: иногда смотришь на пьесу и думаешь, что она льется и ее надо воплотить на сцене, а на сцене она вдруг не звучит. А иногда прочитываешь пьесу, которая на первый взгляд кажется с ухабами, но у нее есть такой внутренний заряд и она начинает звучать. Очень трудно как-то в этом смысле дать какое-то определение, легко она пойдет в работе или нет.
- Почему зритель редко видит вас задействованным в спектаклях в качестве актера? Это все из-за того, что вы убежденный режиссер?
- Ну, я ведь не просто режиссер, а главный режиссер. Я должен думать о том, чтобы в труппе все хорошие актеры были обеспечены работой. Поэтому надо знать меру и не все примерять на себя, надо делать это очень редко. - Известно, что вы профессионально играли в футбол, даже состояли в сборной. Могло бы все сложиться по-другому? - Карта не легла, потому что я тогда получил травму достаточно серьезную. И выбыл из процесса. Я своей судьбой доволен, она мне подарила театр. Тогда я занимался в театральном кружке. Там был руководитель, в прошлом актриса русской драмы Клара Михайловна Кулапова. Она была не на слуху, но она очень бережно относилась к театру. И надо сказать, что тогда в каком-то школьном спектакле я играл отрывок из "Маскарада", играл Арбенина. И вот жизнь повернулась так, что в 8 классе я играл Арбенина, и вот уже три года как я снова играю эту роль в родном театре. Это судьба.
- Вы любите эксперименты?
- Да, во всем. Я всегда поражаюсь, когда наши выезжают в другую страну и ищут там нашу национальную кухню. В этом смысле я пытаюсь быть разнообразным. - Кого вы считаете своим учителем? - На моем пути, конечно, встречались люди, у которых я учился чему-то. Учителями были великие старики театра: Фалькович, Адамов, Грубер, Ширье, Гинзбург. Это были мастера своего дела. Я только сейчас начал понимать какого уровня это были артисты. Вообще, это был немного другой театр. Я в него тоже играл, был партнером этих великих артистов. А по жизни - это Максуд Ибрагимбеков. Я его называл Ребе.
- В чем состоит актерская и режиссерская миссия? Насколько вы сумели ее выполнить?
- На мой взгляд, если оторваться от всех нюансов самой профессии, то все направлено на эмоции зрителя, на то, как его эмоционально зарядить. Актеры, режиссеры имеют дело с душевной составляющей человека. Ведь зритель - это одна большая душа. Если удается каким-то образом объединить зрителей в зале для того, чтобы они сопереживали тому, что происходит на сцене, то это и есть основная миссия и режиссера, и актера.
- Говорят, что миссия, которую несет в себе искусство - воспитание в человеке нравственных ценностей. Вы поддерживаете эту мысль?
- Ну, если говорить о воспитании, то это больше относится к педагогике. А вот формирование чего-то искреннего, доброго, человечного, то возможности театра в этом смысле велики.
- Ваши работы обсуждаются в кругу коллег по цеху? Критика звучит? Как вы ее воспринимаете?
- Критикуют. Критику я воспринимаю очень плохо. Это всегда неприятно, но стараюсь прислушиваться. В процессе работы я приветствую любую инициативу, если она идет на пользу дела. Но если нет, то я это дело сразу пресекаю. Если появляется какая-то светлая идея, новый поворот в построении образа, то я всегда аплодирую артисту и благодарю его за то, что он сопричастен к происходящему. Потому что есть артисты, которые просто выполняют все четко, но участия от них нет никакого. Это очень помогает, дает новый импульс, когда актер неравнодушен. Сцена не терпит равнодушных людей. - Многие утверждают, что сегодня театр уже не такой, каким был много лет назад. Бытует мнение, что театр идет на поводу у зрителя. Вы согласны? - Здесь есть, по-моему, какое-то недопонимание проблемы. Театр состоит из двух вещей: актеры и весь театр - с одной стороны, а с другой стороны - зрители. А что значит идти на поводу у зрителя? Зритель голосует аплодисментами и присутствием в зале. Если мне кто-то хочет сказать, что спектакль скучный или якобы умный, пустой зал и жидкие аплодисменты - это хорошо, а полный зал и хорошая реакция - это плохо, то я не соглашусь. Поэтому слово "на поводу" здесь неуместно, потому что это единый организм. Если этого нет, зритель равнодушно реагирует на то, что происходит на сцене. Он может взять это произведение и прочитать его.
- Вы волнуетесь перед каждой премьерой?
- Как мальчишка. Если в молодости я хотя бы сидел в зале, то сейчас я даже этого не могу делать. Я думал, что только я один такой сумасшедший, но оказалось, что Мейерхольд не сидел на спектаклях, а приходил только на поклон. Штайн и многие режиссеры с опытом тоже. Однажды я послушал выступление гениального Стуруа, который ставил спектакль для театра Вахтангова. Он говорил: "Вот профессия! Это ужас какой-то! Вот ты сделаешь спектакль, и тут же после того как актеры начинают его играть на зрителя, они начинают его благополучно уничтожать".
- Случалось такое, что в какой-то определенный момент сюжетной линии зал реагировал не так , как было задумано и ожидаемо вами. Если было, то почему, по-вашему, так происходит?
- Бывало такое. Это происходит, если ты не совсем ясно представляешь себе зрителя, или зритель умнее тебя и усмотрел в этом что-то более тонкое и точное.
- Что бы вы хотели сегодня сказать своему зрителю?
- Я вас люблю.