24 октября исполняется 90 лет с начала самого, пожалуй, известного биржевого кризиса в истории. В этот день, получивший название «черный четверг», в 1929 году произошел крах на Нью-Йоркской бирже. Именно с этой даты, хотя и не вполне справедливо, принято вести отсчет Великой депрессии, кризиса, уничтожившего половину американского ВНП и ставшего одной из причин Второй мировой войны.
«В отличие от Европы Соединенные Штаты вышли из войны (Первой мировой) более сильными, чем были когда-либо раньше, — пишет в своей книге «Краткая экономическая история от палеолита до наших дней» известный американский экономический историк Рондо Камерон. — Если говорить о чисто экономической стороне вопроса, то США превратились из нетто-должника в нетто-кредитора, завоевали у европейских производителей новые рынки внутри страны и за рубежом, а также добились в высшей степени благоприятного торгового баланса. Америка, с ее емкими рынками, растущим населением и быстрым технологическим развитием нашла, казалось бы, ключи к непрерывному процветанию».
Действительно, за годы Первой мировой войны союзники задолжали США около $10 млрд, а с учетом набежавших процентов к 1922 году эта сумма выросла до $11,6 млрд (в пересчете на сегодняшние цены $158 млрд). Сумма по нынешним временам не поражает воображение, но следует иметь в виду, что весь ВНП Штатов на тот момент составлял менее $50 млрд.
Этот запас прочности вкупе с накопленным промышленным потенциалом обеспечили США почти десятилетие непрерывного экономического бума. Быстрый рост населения страны, избежавшей ужасов войны, стремительное увеличение национального богатства, суммарная стоимость которого выросла с $350 млрд в 1922 до $450 млрд в 1929 году, убедили послевоенную Америку в том, что наступил «золотой век». В истории эти годы известны как «Эпоха процветания» (Prosperity).
Особенно важный вклад в процветание 20-х внесло появление новых отраслей промышленности, прежде всего автомобилестроения. В 1920-х годах парк автомобилей в США вырос на 250%, достигнув к 1929-му уже 26 млн (при населении 120 млн человек). В автомобильной отрасли работал каждый 12-й рабочий Америки.
Стремительно растущая автопромышленность породила спрос на продукцию смежных отраслей – производство стали, резины, стекла, добыча и переработка нефти получили мощный стимул.
Огромную роль сыграло и широкое распространение электричества. Электрифицированные жилища американцев начали заполняться доселе невиданными приборами – холодильниками, радиоприемниками и т.п.
Для тех, кто не мог себе позволить купить все эти вещи сразу, широко практиковалась продажа в кредит. А чтобы убедить потребителей в необходимости приобрести все и сразу, появилась современная реклама.
Рост промышленного производства сопровождался ростом стоимости акций компаний, которые стали предметом вожделения миллионов быстро богатевших американцев «среднего класса». Ценные бумаги привычно покупались в кредит, который охотно предоставляли банки под низкий процент. В итоге индекс Доу-Джонса вырос с 80 пунктов в начале 20-х до 300 к концу 1928 года. На пике, 3 сентября 1929 года, он составлял 381 пункт.
Хроника пикирующего рынка
Первый тревожный звоночек прозвучал летом 1929 года, когда обнаружились махинации на рынке земельных участков Флориды (еще один предмет лихорадочного спроса). Выяснилось, что под видом первоклассной земли продавались в лучшем случае болота, а порой участок, успевший сменить десяток владельцев, оказывался океанским дном в нескольких метрах под водой.
На этих новостях инвесторы несколько утратили вкус к риску, и 5 сентября акции на Нью-Йоркской бирже подешевели на 9 пунктов. Однако жажда наживы взяла верх, и уже к вечеру рост возобновился.
Лучше всего господствовавшие в обществе настроения выразил один из самых известных американских экономистов того времени Ирвинг Фишер. Всего за несколько дней до краха он заявил, что рынок акций не переоценен и биржу ожидают по крайней мере несколько месяцев роста. Эти слова даже попали в заголовок передовицы The New York Times, что вызвало рост припавшего было рынка.
Однако спасти надувшийся пузырь было уже невозможно.
19 октября стало известно, что министр торговли Роберт Ламонт не может найти $100 тыс. на содержание яхты «Корсар», которую Джон Пирпонт Морган незадолго до этого подарил правительству. Газеты написали об очень слабом фондовом рынке. Торги завершились в минусе.
На следующий день ситуация стала еще хуже. Из рук в руки перешло 3 488 100 акций. Серьезные потери понесли «голубые фишки», а самые популярные среди спекулянтов акции перешли в крутое пике.
Дальнейшие события красочно описывает в своей книге «Великий крах 1929 года» (1929: The Great Crash) известный американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт: «Четверг, 24 октября, стал первым из тех дней, которые впоследствии окрестят периодом паники. И такая оценка, пожалуй, оправданна, если учесть состояние неопределенности, страха и полного непонимания обстановки, которое охватило публику. В тот день было продано 12 894 650 акций, причем большинство из них за бесценок. Из всех тайн биржи самой непостижимой является то, что в период массовой продажи кто-то еще надеется найти покупателей.
24 октября 1929 года покупатели находились с большим трудом, и то только после того, как цена снижалась до минимума».
Собственно, в первые часы ничто не предвещало катастрофы. Открытие биржи прошло довольно спокойно, и цены держались на стабильном уровне. Однако объем торгов был значительным, и стоимость акций начала снижаться.
«Затем цены перешли в крутое пике, и телеграф уже совершенно не поспевал за ними, — пишет Гэлбрейт. — К одиннадцати часам начался ажиотажный сброс акций». Многие бумаги опустились до исторических минимумов. Брокерские конторы по всей стране были забиты людьми, которые пытались как можно быстрее избавиться от ценных бумаг, на глаза терявших свою ценность.
К одиннадцати тридцати уже весь рынок был охвачен паникой. Один из очевидцев писал, что на лицах людей было «не столько страдание, сколько выражение недоверия в сочетании со страхом».
Акции отдавали чуть ли не даром. Биржи в Чикаго и Буффало закрылись. По стране прокатилась волна самоубийств — покончили с собой одиннадцать крупных спекулянтов.
Впрочем, к обеду паника в Нью-Йорке немного улеглась. В это время началась долгожданная «организованная поддержка» биржи. В 12 часов стало известно, что в офисе J.P. Morgan and Company проводится совещание крупнейших финансистов страны. Уже сам факт их встречи был призван успокоить инвесторов. Но на этом почувствовавшие угрозу миллионеры не остановились и приняли решение объединить денежные ресурсы для поддержки финансового рынка.
После этого был объявлен перерыв, и старший партнер Morgan Томас Ламонт вышел к журналистам, которым заявил: «На бирже произошли небольшие неприятности, связанные с массовой продажей акций, которая объяснялась не фундаментальными, а чисто техническими причинами». Это заявление впоследствии назвали «самым поразительным примером недооценки опасности».
Впрочем, помогло все это плохо. Все попытки возобновления роста наталкивались на многочисленные приказы продавать на разных ценовых уровнях (stop loss). «И все же замедление катастрофического падения стало таким же примечательным событием «черного четверга», как и обвальная волна продаж, которой он обязан своим именем», — отмечает Гэлбрейт.
Фактически акции 24 октября сумели отыграть существенную часть дневного падения. После закрытия биржи представители крупнейших телеграфных агентств собрались в офисе компании Hornblower and Weeks и, посовещавшись, сообщили прессе, что «фундаментальные показатели экономики находятся в полном порядке, а технические даже лучше, чем за многие последние месяцы».
Hornblower and Weeks распространила заявление, в котором говорилось, что «сегодняшние торги заложили фундамент конструктивного роста, который, по нашему убеждению, будет определяющим на протяжении всего 1930 года».
Дальнейшее известно. За «черным четвергом» пришли «черный понедельник» и «черный вторник», чудовищный обвал продолжался почти три года. В июле 1932 года, когда индекс Доу-Джонса достиг минимума, он составлял всего 41 пункт, снизившись почти в 10 раз. Началась Великая депрессия.
Правда, отмечает Рондо Камерон, «крах фондового рынка не являлся причиной депрессии — она уже началась как в США, так и в Европе, — но это был ясный сигнал того, что депрессия шла уже полным ходом».
Уроки и последствия
Депрессия с разной степенью интенсивности длилась на протяжении десяти лет. В 1933 году американский валовой национальный продукт был почти на треть меньше, чем в 1929 году. Лишь в 1937 году физический объем продукции вернулся к уровню 1929 года, а затем снова упал. Вплоть до 1941 года долларовая стоимость всей произведенной продукции оставалась ниже, чем в 1929 году. Фактически только новая война помогла США оправиться от последствий «Эпохи процветания».
Нельзя сказать, что уроки 1929 года прошли даром. Именно под влиянием тех событий в 1934 году, когда фондовый рынок начал наконец расти, было принято решение о создании практически всесильной Комиссии по ценным бумагам и биржам (U.S. Securities and Exchange Commission, SEC), которая железной рукой правит на фондовом рынке США.
Была запрещена покупка акций в кредит, введена обязательная регистрация фондовых бирж и брокеров, сформулированы правила ведения дел по доверенности. Комиссия предписала компаниям, акции которых котируются на бирже, раскрывать значимую информацию о себе. Также с тех пор на биржах практикуется приостановление торгов в случае слишком резких движений в ту или иную сторону. Это не позволяет начавшемуся падению перейти в самоподдерживающийся режим, как это было в 1929 году.
Однако все эти меры не помогли предотвратить ни Азиатский кризис 1997–1998 годов, ни «крах доткомов» в 2001 году, ни «ипотечный кризис» 2007 года, не говоря уже о многочисленных более локальных кризисах.
И можно уверенно утверждать, что пока существует фондовый рынок, на нем то и дело будут надуваться новые пузыри. Хотя благодаря опыту 1929 года их схлопывание обойдется гораздо меньшими потерями, чем 89 лет назад.