Первую часть статьи читайте по ссылке.
Если мы посмотрим на карту мира, то увидим что Норвегия имеет крайне выгодное стратегическое расположение. Прилегающая к морским и воздушным путям в Северной Атлантике, одна из самых прочных и самых протяженных береговых линий в мире. Расположенные в Норвегии военные базы способны контролировать три моря — Баренцево море — на северо-востоке, Норвежское море — на западе и Северное море — на юго-западе. Также просто контролируется и при необходимости блокируется Балтийское море. Очень лакомая страна для недругов Советского Союза.
Красная армия принимала активное участие в освобождении северной Норвегии. Окончательно Норвегия была освобождена также при помощи СССР. 7–8 мая 1945 года немецкое военно-политическое руководство на территории Норвегии согласилось на полную капитуляцию и немецкая группировка (она насчитывала около 351 тыс. солдат и офицеров) получила распоряжение о сдаче и сложила оружие.
После окончания Второй мировой Войны правительство СССР очень рассчитывало на лояльность Норвежского правительства. Но чуда не произошло. На Норвегию оказывалось куда более сильное давление со стороны США и Великобритании.
В Ноте от 29 января 1949 г. СССР предупредил правительство Норвегии СССР, что предполагаемое создание НАТО предусматривает создание баз этого блока и вблизи советских границ. Поэтому Норвегию в том документе “спрашивали” — намерена ли она вступить в НАТО и будет ли это означать создание военных баз на норвежской территории. Норвегия ответила незамедлительно: в ответной Ноте ее правительства 1 февраля было заявлено, что норвежская сторона никогда не будет проводить агрессивную политику и создавать иностранные военные базы до тех пор, пока Норвегия не станет объектом нападения извне, или пока она не станет объектом угрозы такого нападения.
Но СССР стремился всё-таки “отделить” Норвегию от НАТО: так, снова было предложено строительство железной дороги Никель-Киркенес, предлагались Норвегии и рыбопромысловые льготы в советском секторе Баренцева моря. Кроме того, СССР в свой Ноте от 5 февраля того же года предложил Норвегии заключить долгосрочный пакт о взаимном ненападении. Советские же дипломаты в Скандинавии в тот период ставили в пример Швецию, которая отказывается от НАТО и не считает СССР угрозой своей безопасности, хотя советская военная база в Порккалла-Удд намного ближе к Швеции, чем к Норвегии, Дании и Исландии.
В такой ситуации норвежская сторона поначалу, было, тянула с ответом. Но преобладающее в тот период влияние Великобритании и особенно США на внешнюю и оборонную политику Норвегии оказалось решающим фактором.
Только 5 марта 1949 года в ответной Ноте Норвегия отклонила советское предложение о пакте о ненападении, но подтвердила положения своего прежнего ответа: иностранные военные базы в Норвегии в мирное время не будут создаваться. И 4 апреля Норвегия таки подписала Североатлантический Договор.
После вступления Норвегии в НАТО, военное руководство страны приняло решение о создании новых подразделений спецназа в морских и сухопутных частях. В 1962 году был создан тренировочный центр для обучения обычных военнослужащих армии Норвегии парашютному делу. В 1966 и 1967 годах школа, дислоцированная в Трандуме близ Осло, начала обучение своего собственного подразделения — парашютного взвода, предназначенного для разведки и диверсий в тылу врага, за пределами досягаемости обычной территориальной армии.
Ранее Национальная разведывательная служба, впечатленная успехами итальянских и британских подводных диверсионных операций во время Второй мировой, в 1953 году выпустила первый отряд боевых пловцов. Постепенно задачи фрогменов (люди-лягушки) расширялись, включив в себя глубоководное плавание, спасение на водах, подводные диверсии и т.п. В 1968 году было принято решение разбить группу на две организации. Одна занималась только диверсиями, другая — борьбой с диверсантами. Был определен и противник — Советский Союз. В соответствии с планами Североатлантического блока именно с территории Норвегии должно было оказываться противодействие кораблям и подводным лодкам Северного флота ВМФ СССР, которые не могли миновать суровые скандинавские фьорды при попытке атаковать Западную Европу или даже США.
«С 1951 по 1971 год Соединенные Штаты и Канада бесплатно передали Норвегии вооружения и различного военного снаряжения на сумму в 7,6 миллиардов крон. Примерно четверть военных расходов Норвегии финансировалась за счет трансфертов от других стран-участниц союза. Норвегия оплатила лишь 30% расходов на сооружение аэродромов, площадок для ракетных установок и складов боеприпасов.
Норвегия является активным участником блока — на ее территории размещены радионавигационные станции и другие объекты, обслуживающие американские атомные подводные лодки, патрулирующие в Северной Атлантике, самолеты ДРЛО и управления Е-ЗА командования АВАКС НАТО; на территории Норвегии регулярно проводятся маневры объединенных вооруженных сил блока. Ее инфраструктура подготовлена к приему сил союзников в кризисных ситуациях. В мирное время силы НАТО могут использовать восемь авиационных баз, а также склады для тяжелого вооружения».
Сбор разведданных по Норвегии и Арктике считался настолько приоритетной задачей, что проходил под личным контролем председателя КГБ.
По оценкам сбежавших из СССР разведчиков ( понятно, что истинной цифры никто не знает ) на территории Норвегии единовременно работали от 20 до 30 агентов КГБ и СВР.
Кто — то работал за деньги, кто — то по идейным соображениям (не всем норвежцам было приятно быть мишенью ракет Варшавского договора ), а Гунвор Галтунг Хаавик работала из любви..
Гунвор Галтунг Хаавик родилась 7 октября 1912 года в семье врачей. В 1930 году заинтересовалась русским языком и культурой. Язык ей помогал изучать пожилой художник , эмигрант из России. Начала изучать медицину в Королевском университете, но, проучившись два года, учёбу бросила и работала медсестрой в разных больницах.
Поскольку она хорошо знала русский язык, то после начала Второй Мировой Войны ее направили в город Буде, в окрестностях которого находился концлагерь для советских военнопленных. Там в 1943 году она познакомилась с молодым инженером из Ленинграда Владимиром Козловым, влюбилась и помогла ему и двум его товарищам достать фальшивые документы и бежать из лагерного госпиталя в нейтральную Швецию.
Но Хаавик не забыла своего возлюбленного и после войны устраивается работать переводчиком в МИД Норвегии, а в 1947 году в надежде разыскать Козлова в СССР, добилась перевода в посольство Норвегии в Москве, куда ее направили в качестве секретаря посла Эрика Браадланда. В посольстве Хаавик знакомится с шофером Николаем Павлюком и обращается к нему с просьбой найти Владимира Козлова. А Павлюк был агентом контрразведки МГБ, внедренным в состав обслуживающего персонала посольства. Он сообщает своим кураторам о странной просьбе новой сотрудницы и в МГБ решают провести операцию по ее вербовке, играя на чувствах уже немолодой одинокой женщины.
Женатый к тому времени Козлов был вызван в Москву, где под контролем МГБ начал встречаться с Хаавик. Также неоднократно Хаавик ездит к своему возлюбленному в Ленинград . К 1950 году ему удалось убедить ее, что, передавая советской разведке секретные документы из посольства, она внесет свой вклад в дело мира, за который борется Советский Союз, ценой огромных потерь освободивший Европу от фашизма.
Вика (таков был первоначальный оперативный псевдоним Хаавик) передала через Козлова много секретных документов, к которым имела доступ. Позже псевдоним сменили –слишком перекликался с фамилией (ХааВИК и Вика).
В 1956 году Хаавик вернулась в Норвегию и продолжила работу в МИДе в отделе по торговым и политическим вопросам. Вскоре с ней установили контакт сотрудники резидентуры ПГУ КГБ в Осло, которые регулярно передавали ей письма от Козлова и небольшие суммы денег. Кроме того, Хаавик экипировали специальной сумкой с потайными карманами, в которых было удобно выносить секретные документы из здания МИДа.
Хаавик и Владимир Козлов. «Я знаю, что совершила измену, но я не могла предать тебя»-так она говорила ему
За все время сотрудничества с КГБ Хаавик ни разу не попала под подозрение норвежских спецслужб. Однако в 1964 году ее работа в качестве агента советской разведки могла закончиться крахом. Когда директор ЦРУ Энглтон, считавший утверждения перебежчика из СССР Голицына абсолютной истиной, начал активный поиск советских “кротов”, в ЦРУ одним из подозреваемых стал оперативник советского отдела Ричард Кович. Анализируя его контакты, Энглтон сотоварищи установили, что в 50-х годах Кович завербовал для работы на ЦРУ некую Ингеборг Лигрен, работавшую в норвежской военной разведке. Вспомнив слова перебежчика Голицына о наличии в норвежских спецслужбах “крота”, завербованного в 50-е годы в Москве, Энглтон посчитал, что им является именно Лигрен. Его логика была проста: если Кович — “крот”, то почему бы ему не попытаться внедрить другого “крота” в военную разведку Норвегии. И осенью 1964 года Энглтон сообщил о подозрениях в отношении Лигрен норвежцам, но не начальнику военной разведки полковнику Вильгельму Ивангу, а Асбьерну Брюну, руководителю полиции территориального надзора, занимающейся контрразведкой.
Получив информацию Энглтона, Брюн распорядился установить за Лигрен наблюдение, которое велось в течение нескольких месяцев и не дало никаких результатов. Анализ биографии также не давал повода заподозрить ее в сотрудничестве с КГБ.
Ингеборг Лигрен родилась в 1915 году в небольшом городке Ставангере на юго-западе Норвегии, в семье плотника. Окончив с отличием школу, она устроилась на работу в небольшую гостиницу родного города, расположенную на побережье. В первые же месяцы немецкой оккупации Лигрен установила контакт с одной из групп Сопротивления и передавала подпольщикам содержание разговоров немецких офицеров, которые ей удавалось подслушать. Но вскоре она попала под подозрение гестапо и была вынуждена бежать в Швецию.
Когда окончилась Вторая Мировая Война, Лигрен была принята на работу в военную разведку Норвегии и очень быстро стала ближайшей помощницей ее начальника Иванга. Внешне невыразительная, одинокая, она была идеальным сотрудником, отдающим все силы только работе. После вступления Норвегии в НАТО между спецслужбами США и норвежской военной разведкой было установлено тесное взаимодействие. Поэтому когда ЦРУ понадобился агент в Москве, который мог бы, не вызывая подозрений у КГБ, выполнять функции связника и держателя конспиративного адреса, американцы обратились за помощью к Ивангу. Тот порекомендовал им Лигрен, пояснив, что она окончила филологический факультет университета в Осло и неплохо говорит по-русски.
В январе 1956 года, прибывший в Норвегию оперативник ЦРУ Кович, привлек Лигрен к сотрудничеству и подробно проинструктировал ее о предстоящей работе в СССР. Новому агенту был присвоен псевдоним Сатинвул-37, а через несколько месяцев Лигрен выехала в Москву, где сменила Хаавик в качестве секретаря посла Норвегии Браадланда. Весной 1957 года Лигрен выделили машину, и она обратилась в Управление делами Дипломатического корпуса (УпДК), обслуживающего иностранных дипломатов, с просьбой предоставить ей инструктора для подготовки к экзамену на получение водительских прав. Однако в УпДК Лигрен заявили, что таких людей в управлении нет. Тогда ей на помощь пришел Павлюк, который и нашел ей инструктора — бывшего танкиста Алексея Филиппова. Вскоре между ними завязался легкий роман, но дальше дело не пошло. Более того, Лигрен сообщила о своих встречах с Филипповым офицеру безопасности посольства, и тот рекомендовал ей проявлять крайнюю осторожность, предположив, что инструктор мог быть агентом КГБ.
Что же касается деятельности Лигрен как представителя ЦРУ, то она регулярно отправляла письма американским агентам в СССР, меняла для них валюту на рубли, закладывала деньги в тайники и была твердо уверена, что выполняет нужную и важную работу. В августе 1959 года Лигрен вернулась в Осло и продолжила работу в Управлении военной разведки в качестве административного помощника полковника Иванга, прекратив с ЦРУ всякие контакты.
На Западе до сих пор почему-то уверены, что в КГБ не догадывались о работе Лигрен на ЦРУ. Однако на самом деле у советской контрразведки на этот счет имелись определенные подозрения. Как позднее вспоминал генерал-лейтенант КГБ в отставке Виктор Грушко, наружным наблюдением не раз “были зафиксированы случаи, когда Лигрен осуществляла “броски” писем для советских граждан в обычные почтовые ящики по заданию сотрудников ЦРУ, работавших под прикрытием американского посольства».
Не обнаружив никаких доказательств связи Лигрен с КГБ, Брюн в мае 1965 года отправился в США, чтобы получить от Энглтона дополнительную информацию. Тот устроил ему встречу с Голицыным, который подтвердил, что Лигрен является агентом КГБ и что он собственными глазами видел в Москве документы из норвежского посольства, относящиеся к тому периоду, когда она находилась в СССР. Вернувшись в Осло, Брюн продолжил разработку Лигрен. Его настойчивость объяснялась не только соперничеством двух спецслужб, но и тем, что сам он придерживался правых взглядов, а начальник военной разведки полковник Иванг был сторонником социал-демократов. Кроме того, личные отношения между ними были натянутыми еще со времен Сопротивления, когда Брюн скрывался, партизаня, в лесах и совершая налеты на немецкие гарнизоны, а Иванг находился в эмиграции в Лондоне. Впрочем, Брюн понимал, что при отсутствии конкретных доказательств социал-демократическое правительство Норвегии никогда не допустит ареста и уж тем более судебного процесса над Лигрен. Но после выборов, состоявшихся в сентябре 1965 года, к власти пришли консерваторы, и Брюн посчитал, что теперь у него развязаны руки. 15 сентября Лигрен была арестована по дороге на работу, доставлена в женскую тюрьму Бредвелт, где сотрудники полиции территориального надзора начали допрашивать ее “с применением мер воздействия”. А через три дня Лигрен было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу иностранной державы. Взбешенный полковник Иванг, которого поставили в известность об аресте Лигрен только 18 сентября, потребовал немедленно предоставить ему все материалы и протоколы допросов Лигрен. Он был просто шокирован полным отсутствием каких-либо доказательств ее вины — из письменных показаний арестованной следовало лишь одно — она полностью отрицала связь с КГБ и совершенно не понимала, в чем ее обвиняют.
Однако Брюн, чувствуя поддержку Энглтона, продолжал упорствовать и 10 декабря 1965 года официально вынес обвинительное заключение по делу о шпионаже Лигрен в пользу СССР. При этом главным доказательством было ее признание о том, что в Москве она имела близкие отношения с Филипповым. Но государственный прокурор, изучив представленные Брюном материалы, счел их недостаточными и 14 декабря прекратил дело в отношении Лигрен.
В тот же день Лигрен вышла на свободу. У ворот тюрьмы измученную женщину встретили сослуживцы, которые отвезли ее на квартиру лучшей подруги. Лигрен была морально сломлена, о чем красноречиво свидетельствовал лидер профсоюзной ячейки Тор Берг, навестивший ее через месяц после освобождения. “Она почти все время молчала, находясь как бы в состоянии шока, — рассказывал он. — Похоже, Ингеборг Лигрен больше не существовало”.
В январе 1966 года в Норвегии была создана специальная парламентская комиссия во главе с судьей Йенсом Меллби для расследования дела Лигрен. По результатам ее работы Иванг и Брюн были сняты со своих постов, а Лигрен получила компенсацию в 30 тысяч крон (около 4500 долларов) за ущерб, нанесенный ей неправомерным арестом. Однако грязь недоверия прочно пристала к Лигрен, о чем свидетельствует мизерный размер компенсации. Поэтому, проработав некоторое время простым переводчиком в центре радиоперехвата под Осло, она ушла в отставку.
В ЦРУ дело Лигрен было пересмотрено только в 1976 году, после увольнения Энглтона. Новый руководитель внешней контрразведки Джордж Каларис, изучив имеющиеся на Лигрен материалы, пришел к выводу о ее полной невиновности. В результате ЦРУ принесло официальное извинение правительству Норвегии за ошибки, допущенные в деле Лигрен, и предложило выплатить ей 250 тысяч долларов компенсации. Однако Лигрен категорически отказалась принимать деньги, заявив, что не желает иметь с ЦРУ никаких дел. Последние годы жизни она провела в полном одиночестве в госпитале Аасехеймен, расположенном в пригороде Санднес ее родного городка Ставангер. А 22 января 1991 года родственники Лигрен поместили в газетах сообщение, в котором говорилось о ее смерти.
Трудно сказать, какие чувства испытывала Хаавик во время ареста Лигрен, но сотрудничества с советской разведкой она не прекратила. Однако в 1964 году после бегства на Запад другого предателя, сотрудника контрразведки Юрия Носенко, контакты с ней были на год заморожены. С середины 1960-х годов она работала секретарем министра иностранных дел и продолжала передавать своим операторам интересующие Москву документы о внешней политике Норвегии. О важности Хаавик как агента говорит тот факт, что с 1966 по 1971 годы с ней работал лично резидент ПГУ КГБ в Осло Леонид Лепешкин, а сама она была награждена орденом Дружбы народов. Она его никогда не носила и хранился он у Владимира Козлова.
Встречи с Гретой (новый псевдоним Хаавик) nо-прежнему происходили в окрестностях Осло. Вот что поведал об одной из них Виктор Грушко, в конце 1971 года сменивший Лепешкина на посту резидента:
— Летом 1971 года, когда Лепешкин находился в отпуске, мне довелось провести одну встречу с ней в месте, расположенном далеко от Осло. Как обычно, я тщательно проверился на маршруте следования. Учитывая важность встречи, я послал всех своих сотрудников “на задания” в город, чтобы максимально оттянуть силы местной контрразведки. Мы беседовали с Хаавик минут двадцать, прогуливаясь по лесу. В завершение встречи она передала мне секретные материалы. У меня о ней сложилось впечатление как об очень совестливом источнике, руководствовавшемся идеологическими мотивами.
Провал Хаавик произошел в 1977 году. 27 января она была арестована в одном из тихих переулков Осло в тот момент, когда передавала секретные документы своему оператору Александру Принципалову. Во время задержания Принципалов оказал сотрудникам полиции сопротивление, но это не помешало им изъять у него конверт с двумя тысячами крон, предназначавшимися Хаавик. Впрочем, после предъявления дипломатического паспорта он был отпущен. Хаавик была помещена в тюрьму и во время первых допросов утверждала, что встречалась с советскими дипломатами только для передачи писем Козлову. Но вскоре под тяжестью улик призналась, что сотрудничала с КГБ почти 30 лет. После ареста Хаавик Норвегия выслала пять советских официальных представителей, в том числе Принципалова и шофера посольства Громова, которых обвинили в получении секретных материалов. А резиденту ПГУ КГБ в Осло Геннадию Титову, находившемуся в момент ареста Хаавик в отпуске, был запрещен въезд в Норвегию. Тут нужно сказать, что сама Хаавик сотрудничать с властями не стала и сдавать советских агентов отказалась — ее контакты устанавливались следователями.
В ходе следствия по делу Хаавик было установлено, что за 27 лет работы на советскую разведку она более 250 раз встречалась с разными операторами и передала им огромное число секретных документов. Однако судебный процесс над Хаавик так и не состоялся. 5 августа 1977 года, через семь с половиной месяцев после ареста, она скончалась в тюрьме от «сердечного приступа».
Норвежская контрразведка до сих пор скрывает источник, от которого ей стало известно о работе Хаавик на КГБ. В Москве после ареста Хаавик была создана комиссия по расследованию причин ее провала. Как пишет Виктор Грушко, в то время начальник 3-го (англо-скандинавского) отдела ПГУ КГБ: “наше расследование показало, что утечка информации скорее всего произошла на стадии реализации материалов, поступивших от Хаавик. Это подтвердилось разоблачением американского агента в управлении планирования внешнеполитических мероприятий МИДа СССР Огородника (прототип Трианона из романа Юлиана Семенова “ТАСС уполномочен заявить…”) в 1978 году”.
Так трагически закончились истории двух норвежских женщин, волею судьбы оказавшихся втянутыми в невидимое миру противостояние спецслужб. Им не повезло в личной жизни, но и профессиональная деятельность закончилась крахом всей карьеры и полным одиночеством для одной и преждевременной смертью в тюрьме для другой.
Была ли женщина Исдален агентом разведки? Возможно. И вот почему. В чемодане находится девять (!) заграничных паспортов. Тут два варианта — либо бланки паспортов настоящие (а личность выдумана) либо они выполнены на высочайшем уровне, ибо ни одна разведка мира не будет гонять своего агента по Европе с паспортом, который делали «на коленке». Слишком велик риск — профессиональный пограничник или таможенник определит плохо сделанный паспорт элементарно.
Выкрасть в консульствах девяти стран (купить) бланки паспортов — под силу только разведке. Выполнить на высоком уровне — тоже только специалистам разведок. Заграничный паспорт защищен гораздо лучше, нежели денежные купюры или внутренний паспорт. Таких разведок — грубо только три.
ЦРУ (включая страны сателлиты по НАТО), моссад и КГБ (СВР). ЦРУ отпадает — оно активно помогает норвежцам, Моссаду как-то не до Норвегии –проблем на ближнем востоке у них по-более. Остается советская разведка.
Из очерка: «Спустя время, на железнодорожном вокзале вдруг вспоминают, что эта женщина оставила в камере хранения два своих чемодана».
Представьте себе какие средства и людские ресурсы были брошены на проверку погранпереходов, маршрутов движения погибшей. Сколько было опрошено свидетелей…. И всё, по сути, впустую. В контрразведке совсем дураков не держат, в конечном итоге они понимают, что бегали за собственным хвостом, по давно остывшим следам. Упущено время и отвлечены силы. Что, собственно и требовалось советской разведке для спокойного вывоза своего агента домой. Провалившийся или попавший под серьезные подозрения агент, как правило, вывозится на родину, где спокойно преподает «шпионскую деятельность» в разведшколе до пенсии. Таких примеров множество.
Если бы доказательства какого либо варианта существовали — представьте какой антисоветский крик был бы поднят в прессе.