Стремительная. Бесстрашная. Элегантная. Готовая немедленно мчаться с парой долларов и записной книжкой в любой бушующий ад, чтобы в своих статьях рассказать о попавших в него людях. Такой была Марта Геллхорн: почти неизвестная в мире, но по праву входящая в число самых крупных журналистов США прошлого столетия.
Снова в путь
Испания. Финляндия. Китай. Европа и Азия Второй мировой: от Англии и Сицилии до Бирмы и Сингапура. Израиль и Палестина. Индонезия. Африка. Вьетнам. Сальвадор. Никарагуа. Панама.
Десятки лет. Тысячи миль. Дни и ночи в изрытых воронками полях, и сгоревших городах. Среди трассеров и танков, среди пыли наступающих колонн и толп беженцев.
Передышка. Восстановление до минимума работоспособности.
И снова в путь — туда, где трещат выстрелы и потоком льётся человеческая кровь. Рассказывать миру о горе и боли, героизме и трусости, великих полководцах, простых солдатах и всеми забытых сиротах.
Марта родилась в 1908 году в семье врача Джорджа Геллхорна и Эдны Геллхорн — одной из крупнейших деятельниц американского суфражистского движения.
Нрав у девочки с рождения был безбашенным и лихим. Семь переломов и три сотрясения мозга только усугубили живость характера.
Она рано увлеклась журналистикой. Бросила колледж за ненадобностью — и не прогадала. Талант и упорные усилия заменили высшее образование. После трёх лет работы репортёром криминальной хроники в журнале «Нью Репаблик» она помчалась в Париж — работать в интересах новостного агентства «Юнайтед Пресс».
Яркая неудержимая американка с элегантнейшей, даже по парижским меркам, внешностью и манерами произвела во французской столице изрядный фурор. В «Вог» её жаждали видеть топ-моделью. Кавалеры вились табунами — некоторые не без успеха. Её самым известным любовником стал скандальный писатель и экономист маркиз Бертран де Жувенель.
Вот только прожигать жизнь на раутах и в будуарах показалось Марте слишком пресным — и безответственным.
О социальной ответственности
К моменту прибытия Марты в Париж мир рухнул в Великую депрессию. Десятки миллионов судеб оказались перемолоты жерновами экономического кризиса. Безработица, нищета, безнадёжность стали реальностью для ещё вчера процветавших среди «ревущих двадцатых» самых богатых и развитых стран планеты.
Мисс Геллхорн сочла, что не вправе писать о моде и звёздах среди ужаса и горя.
Марта помчалась в Америку и устроилась следователем-репортёром в Федеральное управление по оказанию чрезвычайной помощи.
В следующие годы она носилась по самым пострадавшим от депрессии штатам страны и со всей яростью и горечью описывала ужасы постигшей людей нищеты. Естественно, в интересах поддержки «нового курса» президента Рузвельта.
Впечатлённая её работой Элеонора Рузвельт настойчиво предлагала ей статусную должность в администрации президента США.
«Жизнь удалась», — сказал бы кто-то другой. «Хрена с два», — сказала Марта.
Две Флориды
В этот самый момент в дымном флоридском баре мисс Геллхорн встретила крупного, хорошо поддатого мужчину.
Им оказался Эрнест Хемингуэй. Её любимый писатель. Его заинтересовала задумчивая девушка в чёрном платье с внешностью голливудской звезды.
В завязавшемся разговоре он обмолвился, что едет в охваченную гражданской войной Испанию корреспондентом.
Марта решила, что тоже поедет туда.
Дав пощёчину несколько распустившему руки «старине Хему», она растворилась в ночи. Чтобы взять сумку, последние 50 долларов и помчаться на испанские фронты.
По иронии судьбы, во второй раз Марта и Эрнест встретились тоже во Флориде: так называлась гостиница в осаждённом националистами Мадриде. Она просто кишела корреспондентами всех стран. Во всех стадиях алкогольного опьянения.
Кровавое фламенко
Вскоре Марта впервые увидела реалии войны. Ошмётки тел мужчин, женщин и детей в лужах крови на мадридских улицах после налёта бомбардировщиков.
Она чуть не потеряла рассудок от стресса. Ворвалась в отель с нечеловеческими воплями и билась головой о предметы.
Хемингуэй дал ей оплеуху и поинтересовался: так она — военный корреспондент или всё же истеричная парижская мамзель?
Затем было много виски и много секса. Сначала во «Флориде», потом везде — от Барселоны до южных фронтов. Бесконечные военные дни и ночи. Бомбёжки, трупы, траншеи, артобстрелы, гибель друзей и коллег, перебежки между окопами под пулемётным огнём — и тексты.
Тексты, которые полились из-под ленты её печатной машинки нескончаемым потоком. Под чутким руководством Хемингуэя, с которым они плечом к плечу шли сквозь огонь и смерть — как бы пафосно это ни прозвучало.
В этом огне Марта преобразилась. Страх ушёл. Она разве что не танцевала под пулями и снарядами, смеясь над «осторожничающим» любовником, — отнюдь не отличавшимся робостью.
Стиль новой звезды военной журналистики оттачивался со свойственной ей стремительностью. Оплоты Республики падали один за другим, легионы генералиссимуса Франко железной поступью шли вперёд — и эти трагедия одних и триумф других стали лучшей школой журналистики для Марты Геллхорн.
К моменту перехода французской границы с последними отступающими республиканцами она, по мнению критиков, стала более сильным публицистом, чем сам «старина Хем».
Ответ на вопрос
Вопрос Хемингуэя о том, кто же она — военкор или мамзель, обернулся для него совсем иной стороной.
Эрнест развёлся со второй женой и вступил в брак с Мартой. Они купили виллу «Финка Вихия» в Гаване, и вроде всё у двух великих творческих людей должно было пойти лучше некуда.
Увы. Не срослось.
Марта действительно стала военкором. До мозга костей и кончиков ногтей. Отравленная войной, она уже не могла жить без неё.
А Эрнест… Эрнест по тогдашним обыкновениям и собственным привычкам считал, что Марта должна стать образцовой женой. Не Kinder, Küche, Kirche, конечно, но около того. При этом становиться образцовым мужем он сам совершенно не собирался. Выпивка, друзья, загулы, в том числе с дамами разного поведения. Как без этого писать?
Вскоре Марта выбила аккредитацию на советско-финскую войну. Хемингуэй был искренне возмущён. «Как так? Ты же моя жена!». «Так поехали вместе, — сказала Марта. — Всё будет, как в Испании. Там у нас получалось круто».
Эрнест не поехал. Он вовсю работал над новым романом, «По ком звонит колокол». В него он вкладывал свой опыт испанской войны, и новая кампания могла этому только помешать.
Всё же он был в первую очередь писателем, а она — журналистом.
Впрочем, после завершения романа они вместе отправились в сражающийся с японцами Китай и работали там почти до самой атаки на Пёрл-Харбор.
Марта и Эрнест в Китае
Эрнесту снова захотелось мирной жизни и жены под боком. Марта жаждала работать на фронтах дальше. Не договорились.
Она уехала, он со злости напился вусмерть и расстреливал цветы в саду из ружья.
Пока Марта бегала под немецкими и японскими пулями на фронтах нового глобального конфликта, Хемингуэй ввязался в ловлю немецких шпионов и подлодок на Кубе и в окрестностях.
Шпионов и подлодки ему поймать не удалось. Зато удалось уйти в совершенно безумный даже по его меркам запой и загул. За счёт правительства США.
Всё летит в…
В свои визиты на Кубу Марта устраивала ему разносы и пыталась убедить хотя бы не швырять самопальную бомбу из огнетушителя в немецкую подлодку — но не помогало. Всё летело к чертям. Вино, любовницы, ром, коктейли, любовницы, рыбалка, ром, абсент, снова любовницы.
Ничего удивительного, что ближе к концу войны «старина Хем» обзавёлся красивыми заслуженными рогами — когда Марта познакомилась с самым молодым комдивом вооружённых сил США — командиром 82-й парашютно-десантной дивизии Джеймсом Гейвином.
Чтобы попасть в Нормандию с первыми волнами десанта, Марта тайком забралась в ванную госпитального корабля. И стала единственным военкором союзников на берегах Франции в славный день начала операции «Оверлорд».
Хемингуэй тоже отправился военкорствовать в Европу. Но работали они уже не вместе. У неё всё было неплохо с отчаянным комдивом-десантником и виски, у Эрнеста же и без супруги хватало женского общества и всё того же алкоголя.
Вскоре Хемингуэй в привычном состоянии «на бровях» влетел на джипе в цистерну в компании очередной любовницы, журналистки Мэри Уэлш.
Марта беседует с американскими солдатами на фронте в Италии, 1944
Марта примчалась в госпиталь к лежащему в бинтах мужу. Вместо сочувствия она выразила глубочайший сарказм на тему «это война, парень, тут себя так не ведут». И умчалась обратно на линию фронта, оставив молчаливый недвусмысленный ответ на второй судьбоносный вопрос Эрнеста: так она — военный корреспондент или всё же законная жена?
Женщина в сердце тьмы
Через некоторое время после конца войны она сама ушла в жесточайшие запои и загулы, в которых был не только алкоголь, но и другие вещества.
Она нашла силы вернуться к жизни и ещё раз попробовала выйти замуж — за главного редактора «Таймс». Почти остепенилась на 10 лет, пытаясь стать идеальной женой и приёмной матерью — пока не выяснила, что и этот муж не считал себя обязанным хранить супружескую верность.
Марта полностью посвятила себя войне. С 1963 года и до самого конца 80-х она практически всегда была на острие событий там, где шла очередная война. Статьи, книги, снова статьи.
Пули, снаряды, огонь? Какие мелочи!
Она должна была быть в самой гуще событий, видеть всё своими глазами, слышать рассказы участников — и превращать всё это в тексты, которые прочтут миллионы.
Марта писала не столько о войне, сколько о людях на войне. Прежде всего о тех, кто страдает. О простых солдатах — обеих сторон. О гражданских, попавших в мясорубку конфликта. Беженцах, раненых, сиротах.
Она была одним из тех авторов, кто открыл глаза американского общества на то, что в действительности творилось во Вьетнаме и многих других местах. Её тексты были крайне неудобны военным и властям всех сторон — но в них было много горькой правды о том, что такое война. Во всех её жутких ликах.
Она ещё не раз пыталась остепениться. Купила 19 домов в разных местах планеты. Обустроила их в своём вкусе — но не прожила ни в одном и нескольких недель. То же и с личной жизнью. Случайные встречи, бары, виски, мотели — и снова бесконечные дороги войны.
Панама стала последней из войн Марты Геллхорн.
Она мечтала отправиться на горящие Балканы. Но организм, истрёпанный бурной жизнью, стремительно сдавал. Её жизнь пожирали рак и подступающая слепота. Несмотря на приближающуюся смерть, Марта успела вместо Боснии отправиться в Бразилию — чтобы рассказать об уличных детях в аду фавел (бразильских трущоб).
Последнее решение в своей горькой и яростной судьбе она приняла 15 февраля 1998 года, добровольно уйдя из жизни в Лондоне.
История Марты Геллхорн достаточно сильна для того, чтобы определение «третья жена Эрнеста Хемингуэя» осталось не самым важным фактом биографии величайшей женщины-военкора в истории. При всём уважении к гению Хемингуэя — с тем же самым успехом мы можем назвать его «первым мужем Марты Геллхорн».
И будем правы.