Нет женщины, которую первый в истории профессиональный сыщик не вспоминает с такой нежностью, как Аннетт. Она сыграла в его жизни роль не только просто музы. Она была его соратницей.
Эжен Франсуа Видок — легендарный сыщик, основатель первого в мире ведомства, аналогичного Скотланд-Ярду или ФБР (собственно, последние два строились по образцу тайной полиции Видока), человек, сумевший очень быстро уменьшить количество насильственных преступлений во Франции и количество организованных преступных группировок на её территории. Тем не менее, сам он — по крайней мере, согласно официальной биографии — начинал тоже как преступник и не раз убегал с каторги.
Исследователей биографии Видока неизменно интригует одно и то же имя в его мемуарах: Аннетт. Просто ласковое Аннетт, без возраста, фамилии, своей истории и даже особенного описания внешности — известно только, что она была черноволоса. Интересна она не только тем, что о ней Видок отзывается с наибольшей нежностью — а женщин в своей жизни он знал много, и не только тем, что провела с ним вместе много лет, больше, чем любая другая женщина или любой верный товарищ. Дело в том, что в большинстве случаев Видок упоминает её как бесстрашную даму, выполняющую рискованные задания своего возлюбленного, помощницу, которой он обязан очень многим.
Черноволосая и замужняя
Из жизни до Видока мы знаем об Аннетт только из трёх источников — самих воспоминаний, письма Александра Дюма, в котором он говорит, что его возлюбленная тоже замужем, как была и Аннетт, и из «Мемуаров каторжника», написанных его бывшими сотрудниками с целью разоблачить Видока (и немало пропитанных ядом), где Анна представлена как жена некоего полкового командира. В «Мемуарах каторжника» содержится же упоминание, что Видок обращался с ней дурно и, когда захотел официально жениться на другой женщине, чуть ли не со свету пытался сжить возлюбленную Аннетт.
Нельзя сказать, что Видок мог или не мог обращаться с Анной порой дурно. Он, с одной стороны, был известен в молодости вспыльчивым нравом, с другой — в зрелости прославился среди тех, кто знал его, милосердием и добротой. Одно порой причудливо сочетается с другим. Ненавистники могли оклеветать Видока, а могли представить и реальную информацию, если она достаточно была неприглядна.
Остаётся надеяться, что Аннетт от насилия со стороны любимого никак не страдала.
Сам Видок впервые упоминает Аннетт в событиях примерно 1800 года. «У Жаклена я встретился с женщиной, которой суждено было играть немаловажную роль в моей жизни. Мадам Б ***, или попросту Аннетта, была довольно хорошенькая, молоденькая женщина, которую муж бросил вследствие расстройства дел. Он бежал в Голландию, и давно уже о нем не было ни слуху ни духу. Аннетта была свободна, как птица; она понравилась мне. Я полюбил ее ум, характер, ее доброе сердце и осмелился намекнуть ей об этом. Она, впрочем, сама увидела, что я к ней неравнодушен, и не рассердилась. Вскоре мы сошлись и ближе, и уже не могли существовать друг без друга. Аннетта перебралась ко мне жить, и так как я решился снова взяться за ремесло разносчика, то она захотела сопровождать меня в моих путешествиях.»
Аннетт: связь с полицией
Через примерно год Видок нашёл способ устроиться в Париже под видом портного, продающего готовую одежду, и вызвал к себе и Аннетт, и свою пожилую мать. Спокойная семейная жизнь его впервые шла тихо и размеренно, пока на горизонте не появился кое-кто из старых знакомых. Закрутившаяся дальше цепь событий привела к тому, что Видок предложил свои услуги полиции. И посредницей выступила именно Аннетт.
Сам этот шаг был не внове; время от времени с полицией сотрудничали бывшие преступники. Но Видок сумел добиться невиданной ранее эффективности, поскольку оказался одновременно умён, смел, хитёр, силён и… неподкупен. Последнее оказалось самым редко встречающимся качеством в рядах французской полиции.
Он сначала под своим именем, потом, когда о его сотрудничестве с властями уже было известно, под чужими именами и личинами втирался в доверие к ворам, грабителям и убийцам. В случае разоблачения ему грозила верная смерть. Но разоблачение казалось почти невозможным: он умудрялся казаться совершенно разными людьми, даже порой разного роста и… пола. Чем чаще в мужчине с широкими плечами и светлыми глазами подозревали Видока, тем чаще Видок переодевался женщиной.
В игру с переодеваниями и изменением внешности почти до полной неузнаваемости Видок понуждал играть и сотрудников, и подчинённых, и — Аннетт, которая не раз под маскировкой выполняла поручения Видока. Хотя в воспоминаниях сыщика приводится лишь несколько историй с её участием, Видок там же утверждает, что вытворять подобное Аннетт приходилось не раз, так что она всё проделывала очень ловко и хладнокровно.
Как минимум один раз Аннетт спасла жизнь Видоку и другому человеку.
Когда Видок втёрся в доверие к шайке, готовящейся к грабежу и убийству, не доверяя ему, бандиты весь день перед «делом» от себя его не отпускали. Но Видок предложил им послать к его милой за вином. Милая не только принесла вино, но и получила первую записку с инструкциями.
Вторую ей предстояло подобрать с земли, ожидая на улице в переодетом виде, когда Видока проведут мимо. Бандиты при этом прошли в паре шагов от женщины и могли её узнать, попристальней вглядевшись. В итоге полиция получила сигнал о месте и времени преступления, и шайку ждала засада. Преступление оказалось предотвращено, а возлюбленный Анны — не раскрыт.
Издалека всё кажется просто, но чем дальше, тем опаснее становились подобные игры. Видоку не только угрожали — его поджидали, на его жизнь покушались. Логично предположить, что в такой же постоянной опасности жила и Аннетт. Если кто-то знал, чья она «милая», то вряд ли не испытывал соблазна отомстить Видоку через её смерть.
А вот кусочек длинного описания охоты за другими опасными преступниками.
«Леганьер [сотрудничающий преступник] еще раз прибегнул к помощи Аннетты; она отыскала обоих негодяев в улице Де-Пон, в отвратительной мансарде, куда они никогда не показывались, не приняв предварительно всех мер предосторожности. Аннетта, которой я наказал употребить все свои старания, чтобы разузнать, где находится их действительное местожительство, догадалась не терять их из виду. В продолжение двух дней она следовала за ними по пятам, переодевшись в различные костюмы; на третий день она удостоверилась, что они ночуют в переулке Сен-Жан, в доме, имеющем выход в сад.»
Вычислить или просто разнюхать местонахождение преступников и несколько дней следить за ними, как следует запоминая все нужные детали и предпринимая все нужные действия полностью самостоятельно, под постоянной угрозой обнаружения слежки — это работа вполне профессионального агента. Чтобы доверять такие дела вместо полицейских женщине, Видок должен был быть уверен и в том, что она хорошо знает дело, и в её уме и наблюдательности, и, наконец, в отваге. Он был уверен не зря.
Одно только но — ни разу мы не видим упоминания, чтобы Аннетт вооружали — в отличие от Видока.
Каждый раз она отправлялась на дело абсолютно беззащитная, порой без возможности дать сигнал какой-нибудь группе поддержки. Пожалуй, она была отважнее почти всех полицейских своего времени. В наши дни Аннетт имела бы шанс стать Клариссой Старк…
Но увы, она жила в своё время. И, хотя Видок ещё несколько раз описывает её роль в том или ином расследовании, как только она больше к слову не приходится, перестаёт упоминать о ней вовсе. Куда и почему делась Аннетт из жизни знаменитого сыщика? Если бы её убили во время слежки или попытки дойти до полиции за подкреплением, Видок бы это обязательно отметил — он не упускает ярких фактов. Можно только предположить, что ещё раз он обращался к ней за помощью уже после расставания — и она охотно вернулась в дело.
В 1820 году — через двадцать лет после знакомства с Аннетт — Видок женится на женщине по фамилии Герен, и её зовут не Анна. После он сойдётся по очереди ещё со многими женщинами. У его гроба несколько сразу предъявят его завещания на их имена. Все завещания подлинные, и все недействительные: каждой женщине он подписывал новое, аннулируя тем самым старые, и перед смертью написал ещё одно. Аннетт к гробу не пришла.