Литературоведы подсчитали: совокупно в пьесах Шекспира слово «убийство» встречается более 200 раз. Великий драматург знал, с чем имеет дело, — ведь он жил в Англии XVI века, где порой случались злодейства, немыслимые даже для криминальных хроник современности. Об убийцах и правосудии — в нашем материале.
Если вы думаете, что самым тяжким преступлением в тюдоровской Англии считалось убийство, то вы ошибаетесь. По тяжести греха оно занимало почётное второе место. Сразу после целого ряда преступлений против монаршей особы, включая заговор, попытку переворота и самозванство. Последнее выражалось не только в претензиях на трон, но и в мошеннических попытках выдать себя за персону королевских кровей где-то в обществе.
Не сметь выдавать себя за короля — уж лучше пойди и кого-нибудь убей!
В качестве наказания за лишение жизни полагалась смертная казнь — точно так же, как за изнасилование и грабеж. С понятием тяжести преступления в те времена было вообще не очень. В «Книге мировых судей», опубликованной в 1510 году, впервые в английской истории была дана юридическая трактовка убийству: «когда человек со злым умыслом дожидается момента, чтобы убить человека, и в соответствии с этим злым умыслом и целью он убивает его так, что тот, кто убит, не мог защититься». Проще говоря — убийство попало в разряд преднамеренных преступлений. Как говорится, не прошло и тысячи лет.
Постепенно всё, что касалось такого рода преступлений, получало в английском праве более чёткие определения. Появилось понятие соучастника — тот, кто помогал совершать убийство или провоцировал его, отныне нёс столь же серьёзную ответственность, как и убийца. Если имел место факт избиения, где пострадавший спустя время умирал от полученных травм, такой случай отныне тоже квалифицировали как убийство.
Более того, в XVI веке в английском уголовном праве появилось такое понятие, как покушение на убийство. Наказание за него было столь же суровым, как и за свершённое деяние. В то же время в случае непреднамеренного лишения жизни подсудимого не всегда ожидала виселица. Так было, например, с драматургом Беном Джонсоном, который в 1598 году убил на дуэли актёра Гэбриеля Спенсера.
Дуэль — это вам не убийство!
Не обошли правовые реформы стороной и потусторонние силы. В 1542 и 1563 годах парламент принял акты, согласно которым любой, кто использовал колдовские чары или магические предметы для убийства другого человека, подлежал смертной казни.
Самоубийство, которое с точки зрения церкви является грехом, было также включено в перечень уголовных преступлений. Тюдоровские правоведы рассудили — в некотором смысле справедливо — что это то же убийство, только не другого человека, а себя самого.
Раз казнить уже самоубившихся особого смысла не было, для них придумали специальный вид наказания — их хоронили на пустырях, предварительно вбивая деревянный кол в сердце.
По сведениям историка Дж. С. Кокберна, количество убийств в графстве Кент в XVI веке составляло 4,6 на 100000 человек. В Эссексе дела шли ещё хуже — 6,8 на 100000. Для сравнения: нынешние показатели в тех же областях Англии составляют один случай на 100000. Таким образом, в эпоху Тюдоров шанс быть зарезанным в тёмной подворотне был в пять-шесть раз выше, чем в современной Британии. При этом, согласно записям мирового судьи Эдварда Хекста, жившего и работавшего при королеве Елизавете I, каждое пятое убийство в те годы так и не попадало на суд властей, что позволяло множеству убийц избежать наказания.
Ради чего убивали?
Ради корысти, конечно же. Один из современников тех событий отмечал: каждый, кто обладал каким-то значимым состоянием, боялся показать, что у него есть деньги, поскольку это «могло сократить его дни».
В качестве примера достаточно привести дело супругов Джона и Элис Вулф. В июле 1533 года они заманили двух иностранных торговцев на свою лодку, отвезли их в укромное место по течению Темзы, а затем ограбили и убили. Впрочем, это был ещё не самый изощрённый рецепт злодейства.
Во второй половине XVI века Джон Грейгус и Джон Райт, женатые на сестре и матери некоего Джона Чемберса соответственно, сговорились убить его прежде, чем молодой человек достигнет совершеннолетия и сможет распоряжаться большим наследством, оставшимся от богача-отца. Исполнив это, они сами, на правах мужей последних живых наследниц, смогли бы распоряжаться этими деньгами. В июне 1595 года Райт смог осуществить задуманное, однако позже преступление было раскрыто и убийца отправился на эшафот.
В том же 1595 году хозяйка гостиницы в Линкольншире задушила богатого постояльца, затем перерезала ему горло и вложила нож в его же руку, чтобы со стороны всё напоминало самоубийство. И ей даже поверили! И всё бы ничего, да уж слишком жадной оказалась тётка — не побрезговала прибрать к рукам окровавленную сорочку убитого. Она её и выдала спустя некоторое время, когда слуги отправились стирать бельё хозяйки.
Впрочем, не деньгами едиными. Одной из наиболее распространённых причин для домашнего убийства в эпоху Тюдоров было стремление избавиться от опостылевшего супруга или супруги, чтобы строить отношения с другим человеком.
Например, жил себе не тужил в середине XVI века некий обеспеченный джентльмен из Уорикшира по имени Уолтер Смит, который женился на роковой красотке по имени Дороти. Та, однако, вскоре завела себе любовника — некоего Уильяма Робинсона. Однако крутить амурные дела при живом супруге было весьма проблематично, поэтому юная леди решила вопрос в лучших традициях английского детективного романа — уговорила горничную и упомянутого Робинсона помочь в его убийстве.
Втроём они задушили несчастного Смита полотенцем прямо в постели, после чего жили долго и счастливо. Конец!
Ладно-ладно, на самом деле, жили счастливо они относительно недолго, всего-то два года. Пока на одной из дружеских попоек чёрт не дёрнул Уильяма Робинсона похвастаться тем, как он устранил богатенького мужа своей любовницы и благодаря этому пришёл к успеху. Пока дружки бухали, какой-то сознательный гражданин тихонько сбегал куда надо и всех сдал. Суд приговорил Робинсона и служанку к повешению, а леди Дороти — организатора и главаря шайки — к сожжению на костре. Все приговоры были приведены в исполнение.
И снова немного статистики. Современные исследователи считают, что в тюдоровской Англии около 30% всех убийств являлись актами домашнего насилия. Около трёх четвертей подобных преступлений совершались женщинами. Если же брать все категории убийств, то в годы правления Елизаветы I около трёх четвертей виновных составляли мужчины, а одну — женщины.
Некоторые дела вообще должны были проходить под грифом «Слабоумие и отвага». Так, одна зловредная тётка в 1568 году убила собственную падчерицу, после чего устроила себе настоящий квест по сокрытию тела. Сначала посадила труп под дерево, потом, передумав, утащила его на овсяное поле, а затем, не удовлетворившись маскировкой, попыталась утопить в пруду, где её и застукали.
А вы думали, сказки про злую мачеху на пустом месте родились?
Но не всех удавалось поймать с поличным, равно как и не все дела раскрывались в принципе. Например, английский политик XVI века Эдвард Сент-Ло, заседавший в парламенте от графства Сомерсет, подозревался аж в серии отравлений. Ходили слухи, что он отправил на тот свет собственную жену и её первого мужа, а затем, в 1565 году, — родного брата Уильяма. А Уильям Сент-Ло был женат на Элизабет Хардвик — одной из богатейших дворянок своего времени. Неудивительно, что и она вскоре «тяжело заболела», однако, к неудовольствию деверя, всё же выздоровела. При этом никаких прямых доказательств вины Эдварда Сент-Ло ни по одному делу не было. И он совершенно спокойно разгуливал на свободе, заседал в парламенте и участвовал в принятии законов.Судя по всему, врагов среди коллег по большой политике у парламентария-отравителя не нашлось, иначе конец его мог быть совсем иным, ведь политические убийства в тюдоровской Англии были явлением столь же привычным, как дождь.
Например, в 1542 году сэр Томас Трэерн — посол английского короля Генриха VIII в Шотландии — попал в засаду и был убит на дороге близ Данбара. Троих нападавших впоследствии поймали и повесили, а шотландский король Яков V утверждал, что знать ничего не знает и вообще — виновные в убийстве уволились две недели назад. Однако Генрих был уверен в политической подоплёке убийства.
Существенно прибавила трупов и церковная реформа, устроенная Генрихом VIII, вышедшим из-под юрисдикции Рима и провозгласившим создание англиканской церкви. Когда в 1548 году королевский комиссар сэр Уильям Бод прибыл в город Хелстон, чтобы уничтожить католические реликвии, хранившиеся в местной церкви, его встретила толпа из трёх тысяч местных жителей. В ходе последовавшего за этим религиозного диспута стороны так и не смогли прийти к консенсусу, в результате чего сэр Уильям поскользнулся и несколько раз упал на нож.
Чем убивали?
Да чем угодно! В те времена, как и сегодня, практически у каждого был доступ к холодному оружию или предметам быта, которыми, при желании, можно достаточно легко отправить человека на очную ставку с Господом. Современные историки считают самым распространённым в то время способом умерщвления удар тупым предметом по голове. Классика!
На излёте эпохи Тюдоров трактирщик по имени Томас Мерри убил некоего Роберта Бича аж пятнадцатью ударами молотка по голове. Затем аналогичным образом отправил на тот свет его слугу Томаса Винчестера и всю семью Бича, так и оставив молоток торчащим из головы последней жертвы.
На втором месте, естественно, шло холодное оружие. Во времена Елизаветы I, согласно современным исследованиям, порядка 37% всех убийств совершались «холодняком».
Пока всякая шпана резалась ножами, английская элита предпочитала решать вопросы при помощи рапир и мечей.
На третьем месте располагается убийство путём удушения. Причем порой особо изворотливым преступникам удавалось выдать это за естественную смерть. Так поступил, например, некий Томас Кэш из Линкольншира, в 1582 году придушивший свою жену, чтобы счастливо жить с любовницей. Ему удалось списать смерть на естественные причины, однако в 1604 году, уже находясь на смертном одре, его любовница во всём созналась и сдала его с потрохами. Кэшу оставалось лишь признать вину.
Огнестрел, который в XVI веке только становился массовым оружием, поначалу плохо годился для убийства в силу крайне невысокой меткости. Однако популярность его росла такими темпами, что уже в 1541 году Генрих VIII был вынужден издать статут, запрещающий частное владение огнестрельным оружием в быту, дабы пресечь «разнообразные отвратительные и позорные убийства».
Впрочем, толку от этого было мало, ведь прогресс всегда побеждает любые запретительные меры. Уже спустя каких-то 30 лет, при Елизавете, королевский Тайный совет был всерьёз обеспокоен широким хождением в народе новомодных карманных пистолетов, которые превосходно годились для разного рода злодейств.
Примерно тогда же, в 1570 году, произошло первое зарегистрированное в британской истории политическое убийство при помощи огнестрела. Некий Джеймс Гамильтон, целясь из окна дома, вогнал две свинцовые пули из карабина в живот регента при малолетнем короле Якове VI графа Морея, когда тот со своей свитой проезжал мимо.
«Карамультуком» XVI века. Из окна. По движущейся цели. Дважды. Ли Харви Освальд? Не, не слышали.
Как ловили?
Никакой полиции в то время, естественно, не существовало. Но это отнюдь не означает, что преступников никто не искал.
Ещё Джеффри Чосер в своих «Кентерберийских рассказах» утверждал, что убийство рано или поздно раскроется. И он в целом был скорее прав, чем наоборот. Анонимный автор конца XVI века писал, что «ужас и страх всегда сопровождают убийцу… он боится каждого куста, каждой птицы».
И действительно — наиболее действенным механизмом поимки тогдашних убийц было обычное сарафанное радио.
Один увидел, второй передал, третий донёс шерифу или мэру.
Если преступника не удавалось поймать с поличным, к его поискам подключалось всё местное население, и это — отнюдь не фигура речи. В сущности, это была традиция, уходившая корнями ещё в XIII век, которая называлась hue and cry, что дословно можно перевести как «шум и крик». Проще говоря, поднимался хай на всю округу, все трудоспособные мужчины, услышав клич, должны были передать его дальше, а затем, без промедления бросив все дела, присоединялись к поискам. Если же местные жители уклонялись от исполнения данной обязанности, власти были вправе наложить на общину или даже город серьёзный денежный штраф. Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови! Hue and cry
Поиски возглавлял окружной констебль — человек, который назначался сроком на год и даже не получал за это жалования. Он должен был организовать тщательное прочёсывание окрестных лесов, всех подозрительных мест и даже жилых домов в случае необходимости. Если не удавалось никого обнаружить, он должен был сообщить констеблям соседних округов, чтобы те в свою очередь развернули поиски у себя.
Удивительно, но это работало! В 1595 году был зарегистрирован случай, когда убийцу удалось отследить до самого Уэльса и задержать уже там.
Расследованием дела обычно занимались мировые судьи — магистраты, избираемые из рядов местного дворянства. Они опрашивали свидетелей, проверяли алиби, а также следили за тем, чтобы подозреваемый был доставлен в тюрьму, где ему предстояло дожидаться суда. Конечно, в представлении сегодняшних поколений XVI век был насквозь дремучим, а единственной техникой ведения допроса в то время была пытка — однако в действительности всё было не столь однозначно.
В конце тюдоровского периода было даже некое подобие физиогномического справочника — брошюра, где рассматривались примеры «языка тела», выдающего вину.
Ещё одним важным человеком в деле расследования был коронер. Эта профессия существовала в Англии аж с XII века, поэтому ко времени Тюдоров процедура давно была отработана. Коронер прибывал на место преступления, где в компании 12 присяжных, собранных шерифом или бейлифом, осматривал тело жертвы. При этом он отмечал, где и какие раны были нанесены и пытался установить картину преступления. Коронер за работой
Понятно, что ни о каких современных техниках речи не шло. Например, глубину и характер раны нередко устанавливали путём погружения в неё пальца. Коронер определял, каким способом и орудием была убита жертва, допрашивал свидетелей и подозреваемых. После этого он просил присяжных вынести вердикт о виновности или невиновности подозреваемых. Вердикт, впрочем, не означал приговора, как это бывает в современных судах присяжных, — это скорее была рекомендация, которую передавали на рассмотрение судьи.
Итак, мы выяснили, кто является жертвой, установили мотив и воссоздали картину преступления. Тщательные поиски принесли плоды — предполагаемый убийца уже направляется в тюрьму, где и пробудет до суда. О том, что будет с преступником дальше, — во второй и заключительной части нашего расследования.